Из материалов к биографии Е.П.Блаватской: переписка соотечественников

Big Sur: sunset over Pacific Ocean

Дальше на запад — Восток. (Закат на Тихом океане.)  Декабрь 2016.

Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным.
Мк 4, 22; Лк 8, 17

Подлинное одесское письмо Е.П.Блаватской
(26 декабря 1872 г.): почему и зачем

For there is nothing hid, which shall not be manifested.
Mark 4:22

H.P.Blavatsky's Odessa letter (December 26, 1872): motives and purpose
II

Unto the pure all things are pure.
Titus 1:15

How to continue her unusual activities while remaining a Russian subject? This problem arose before H.P.Blavatsky in 1872 when a Société Spirite (Society of Spiritualists) she established in Cairo, which was her first experience of public activity, collapsed due to the opposition of the Russian Consul General, the official representative of the Ministry of Foreign Affairs in Egypt. In Russia at that time, the creation of such societies was out of the question.

By offering her cooperation to the Third Section of His Imperial Majesty’s Own Chancellery, she proceeded from the assumption that with such high state “patronage” the Russian diplomatic corps would stop putting a spoke in her wheel. There was no other way to solve this problem. She didn’t have any associates at that time and such cooperation would not contradict any of her obligations.

Worried that her letter might have been lost, Blavatsky paid a visit to the gendarmerie chief of Odessa. His confidential report to the Third Section of HIMOC, drawn up after her visit, stayed in the archive and is here being published for the first time. Among other things, the report said that she “does not need to be remunerated for the services she offers”. The Soviet publication of 1988 claimed precisely the opposite and there were many who believed this undoubtedly intentional falsification.

The second installment of this article shows the inconsistency of the propositions that the Odessa letter and the report of the gendarmerie chief could have been written by other persons or that they are the result of some kind of conspiracy against Blavatsky. Also, the study of this archival file and all the documents it contains, completely excludes the possibility that it was forged.

It is clear that Helena Blavatsky got no answer from the Third Section. Realizing that no support is to be expected from the Russian authorities, she went on with the plan, that she already had before posting the letter, and left Russia for good. Soon she moved to the United States where the Theosophical Society was established in 1875, with which her name is inextricably linked.

The rest of the documents (of 1873) in the archival case file were supposed to be considered together, in the second installment. But the heinous military aggression of February 24, 2022, compelled us to put out that part of our research which was more or less ready. As the result, this part contains some references to the documents that are yet to be discussed.

ⅠⅠ

Для чистых всё чисто.
Тит 1, 15

Каким образом, оставаясь российской подданной, продолжить свою необычную деятельность? Эта проблема встала перед Е.П.Блаватской в 1872 г. после того, как потерпел неудачу первый опыт её общественной деятельности: учрежденное ею в Каире Cпиритическое общество развалилось из-за противодействия российского генконсула в Египте, представляющего министерство иностранных дел. В тогдашней России о создании подобных обществ не могло быть и речи.

Предлагая своё сотрудничество III Отделению ЕИВСК, Е.П.Блаватская исходила из того, что при столь высоком государственном «покровительстве» российский дипкорпус перестанет вставлять ей палки в колёса. Логически никакого иного решения у этой задачи не существовало. Соратников у Е.П.Блаватской в то время не было, и такое сотрудничество не противоречило бы никаким её обязательствам.

Во второй части публикации впервые публикуется конфиденциальное донесение жандармского начальника Одессы в III Отделение, составленное после того, как Е.П.Блаватская, беспокоясь, что её письмо может затеряться, специально явилась к нему на приём. В донесении среди прочего сообщалось, что она «не нуждается в вознаграждении за предлагаемые ею услуги». В советской публикации 1988 г. заявлялось прямо противоположное, и эта намеренная ложь многих сбивала с толку. Кроме того, здесь показана несостоятельность версий о том, что одесское письмо и жандармское донесение могли быть написаны другими лицами или по сговору. Также изучение документов этого архивного дела совершенно исключает возможность того, что оно было сфабриковано.

Не получив никакого ответа от III Отделения и убедившись, что от российских властей ей ничего не добиться, Е.П.Блаватская, следуя заранее продуманному ею плану, окончательно покидает Россию. Вскоре она перебирается в Америку, где в 1875 году было создано Теософское общество, ставшее главным делом её жизни.

Подробно рассмотреть все остальные материалы 1873 г. этого архивного дела предполагалось в одной публикации. Но безумная военная авантюра, обрушившаяся 24 февраля 2022 г. на родную для Е.П.Блаватской Украину и перемалывающая жизнь и судьбы людей с обеих сторон, не оставила нам иного выбора, как спешно обнародовать ту часть, которая была практически готова. Из-за этого встречаются отсылки к тем документам, которые пока не рассмотрены.

*
* *

Вместо вступления

Материалы архивного дела (продолжение)

О достоверности датировки одесского письма (26.12.1872) и других документов этого архивного дела

О подлинности отношения (донесения) подполковника К.Г.Кнопа

Возможно ли, чтобы автором одесского письма была не Е.П.Блаватская

Чьей рукой написано одесское письмо

Примечания

*
* *

Вместо вступления

Отчего эти заметки выходят по частям

В 2016 году в кругах российских последователей Е.П.Блаватской очень накалились отношения в связи с планами включить письмо в Третье отделение от 26 декабря 1872 года из Одессы, под которым значилось её имя, в издаваемое собрание её сочинений. Проблемы с заведомо заказной советской публикацией этого документа 1988 г., недоступностью архивного дела для подавляющего большинства почитателей Е.П.Блаватской, полной убеждённостью каждой из «противоборствующих» сторон в правоте своих действий — всё вместе не сулило никакого разумного разрешения этой схватки. История конфликта, который разгорелся ранее среди теософов на Западе по поводу подлинности этого документа, служила серьёзным предупреждением о том, чем это грозит.

Надо сказать, что форсировать выход этих заметок мы не хотели. Ответы на многочисленные вопросы, касающиеся одесского письма, приходили не сразу, постепенно вписываясь в общую картину жизни Е.П.Блаватской в тот период времени, складывающуюся из разнородных сведений, рассеянных по её письмам и другим источникам. Но тут стало ясно, что откладывать больше нельзя. Располагая полными копиями архивного дела, мы намеревались рассмотреть все хранящиеся в нём документы. Однако и эти планы пришлось скорректировать, когда под занавес 2016 г. в интернете был выложен большой текст на эту тему под рубрикой «В защиту Е.П.Блаватской»[1].

Принимая во внимание совершенно недопустимый градус противостояния между последователями, по большому счёту, одного направления, мы приняли решение ограничиться в заметках тем, что было уже более-менее подготовлено для публикации. По этой причине в первую часть заметок не вошли документы, подшитые в архивном деле вслед за одесским письмом 26 декабря 1872 г.

Почему столько примечаний к одесскому письму

Количество примечаний в первой части, казалось бы, выходит за все разумные рамки, но другого варианта просто не было. Мы собрали в один файл всевозможные суждения о содержимом одесского письма из русско- и англоязычных источников, которые удалось найти. И исходили из понимания, что только наличие обоснованных и непротиворечивых комментариев ко всему их множеству может сделать эти заметки заслуживающими серьёзного внимания. В этом смысле те высказывания в Спекуляции…, которые относились непосредственно к содержанию одесского письма, оказались весьма кстати.

Однако основной задачей заметок было разобраться в причинах появления и истинном назначении самого письма, попутно развенчивая многочисленные недоумения на этот счёт,— безотносительно к тому, где они обнаруживались. Поэтому, за исключением известных западных публикаций, такие высказывания не цитировались дословно и их источники и связанные с этим имена не упоминались.

В первой части заметок была показана несостоятельность практически всех аргументов (в основном по раздельности, а также в составе какой-либо группы с общими характеристиками), приводившихся как доказательство того, что одесское письмо — фальшивка. И, соответственно, мы посчитали некорректным с нашей стороны заранее исключить такой вариант, что после знакомства с заметками те, кто подписывал и поддерживал Спекуляцию…, сочтут разумным удалить этот текст из интернета, и в дальнейших дискуссиях о намечавшейся публикации одесского письма перестанут появляться ссылки на то, что оказалось заблуждением. Упоминание Спекуляции… в первой части заметок затруднило бы возможность такого развития событий, поэтому там это название не фигурирует.

2017–2022. Все материалы дела в открытом доступе — новых публикаций нет, или Случайно ли задержалось продолжение заметок

О реакции на эти заметки англоязычных теософов нам ничего неизвестно, быть может отчасти потому, что этот материал не переводился. Зато в русскоязычном сегменте интернета дискуссия была весьма бурная.[2] Правда, доводы, приведённые в заметках, при этом не затрагивались, а обсуждение сводилось к одному: фальшивка это письмо или нет и можно ли верить почерковедческой экспертизе, которая будто бы проведена, но не обнародована. Градус высказываний заметно снизился после того, как в январе 2017 г. инициаторы публикации одесского письма, видя, что словесные апелляции к результатам экспертизы лишь усиливают негодование противной стороны, выложили в открытый доступ сканы всего архивного дела вместе с полными материалами двух заказанных ими экспертиз.[3] Это сопровождалось объяснениями, что одесское письмо необходимо включить в собрание сочинений Е.П.Блаватской,— по большому счёту, на основании того, что обе экспертизы подтвердили её авторство. Подобное объяснение трудно считать удовлетворительным, поскольку никаких соображений о подлинных мотивах написания одесского письма при этом не прозвучало. А ведь печальный опыт публикации его английского перевода в собрании писем Е.П.Блаватской в 2003 г. без обстоятельного комментария (подробнее об этом см. первую часть этих заметок) нельзя не учитывать. Казалось бы, очевидная вещь, что главная задача собрания сочинений — предоставить читателю возможность полнее ознакомиться с литературным и теософским наследием Е.П.Б. И, соответственно, ни в коем случае не сбивать его с толку очень непростыми документами из её ранней биографии — без пояснения подлинных причин их появления (коль скоро редакторам не удалось в этом разобраться). В этом смысле с протестом против публикации в массовом издании одесского письма 1872 г. в качестве достоверного документа Е.П.Блаватской, без адекватного комментария,— нельзя не согласиться, в каком бы странном преломлении и обрамлении эта мысль ни выдвигалась.

Как упоминалось в первой части этих заметок, установление авторства одесского письма 1872 г. дополнительно осложнялось тем, что долгое время исследователи располагали образцами русского почерка Е.П.Блаватской лишь более позднего времени. Однако несколькими годами ранее в архиве петербургского Института русской литературы (ИРЛИ, Пушкинский дом) один из составителей Спекуляции… обнаружил автографы Е.П.Блаватской середины 1870-х гг. в виде её неизданных переводов двух английских книг. И сообщил об этом издателю собрания сочинений Е.П.Б., поскольку в ИРЛИ соглашались выполнить заказ на копирование только с его стороны. Издатель располагал такими финансовыми возможностями, копии были сделаны, а позже отдельные их страницы были переданы для проведения профессиональной почерковедческой экспертизы одесского письма 1872 г. в двух разных организациях. Шаг очень верный — и, разумеется, неосуществимый без взаимодействия обеих сторон.

В том, что обнародованные в начале 2017 г. материалы из архива полиции сразу же станут предметом пристального изучения не только оппонентов (часть которых, возможно, познакомилась с ними впервые), но и всех заинтересованных лиц, сомневаться не приходилось. Мы же, со своей стороны, пришли к заключению, что в такой ситуации будет правильней предоставить всем желающим, включая, естественно, и уважаемых подписантов Спекуляции…, возможность первыми оценить значение этих документов в их совокупности — и на этом, фактически исчерпывающем, основании высказать своё итоговое компетентное суждение.

С тех пор минуло уже пять лет, однако никаких новых выступлений или публикаций на эту тему, как и содержательных откликов на наши заметки, не появилось, несмотря даже на отмечавшееся в прошлом году 190-летие со дня рождения Е.П.Б. В чём же тут дело? Возможно, главной проблемой оказалась верная интерпретация сведений из другого документа этого архивного дела, которые ставят исследователей перед не менее простой задачей, чем само одесское письмо. Что ж, пришла пора прервать затянувшееся молчание.

Материалы архивного дела

Справка о наличии в III Отделении[4] сведений от заявителе. Л.5

Справка о наличии в III Отделении сведений от заявителе

Комментарии к справке

Согласно ответу из ГАРФ на запрос коллеги, которому мы весьма признательны за помощь в этих вопросах, справка была составлена в день поступления одесского письма в III Отделение.

Как видно из этой справки и первой карандашной записи на донесении одесского жандарма (см. далее), на начало 1873 г. в делах первых трёх экспедиций III Отделения никаких сведений о Е.П.Блаватской не обнаружилось. По-видимому, прежде всего были просмотрены дела, находившиеся в 3-й экспедиции (по прошествии трёх лет они передавались в архив), после чего понадобилась данная справка.

Впрочем, было бы ошибкой заключить из этого, что имя Е.П.Блаватской в документах III Отделения прежде не появлялось. Так, 11 декабря 1850 г. во 2-й экспедиции было заведено уничтоженное позже дело №730 «По просьбе от‹ставного› полковника Петра Гана о заключении дочери его Елены Блаватской в монастырь» на 3 листах (Ф. 109, оп. 80, д. 801. Л. 107). Впервые о таких перипетиях в жизни Е.П.Б. и о том, кто за этим стоял и продвигал (напомним, отец её не видел своих детей с 1845 г.), стало известно сравнительно недавно — как бы от самой Е.П.Б., но, опять-таки, из несколько «сомнительного» документа, не вызывавшего стопроцентного доверия. Конечно, обсуждать это надо подробней и в другом месте.

Также 21 августа 1854 г. в 1-й экспедиции было заведено уничтоженное позже дело №270 «О бежавшей от мужа из Тифлиса за границу некоей Ларисе Блаватской» на 17 листах (Ф. 109, оп. 31, д. 327. Л. 37об.-38) — судя по названию и объёму, очень смахивающее на передачу циркулировавших в то время тифлисских слухов.[5]

А что же насчёт эпизода 1853 года в Баден-Бадене из одесского письма? Нам неизвестно, упоминалось ли имя Е.П.Б. в каких-либо связанных с этим бумагах III Отделения, но кому-то из тогдашнего руководства оно, вероятно, было сообщено. В то время там состояли 30 сотрудников, из числа которых в 1873 г. по-прежнему служил только один — доросший до управляющего Отделением А.Ф.Шульц. Двадцать лет назад он занимал самую низкую ступеньку на служебной лестнице, так что, скорее всего, ничего об этом не знал.

Конфиденциальное отношение начальника жандармского управления г. Одессы. Л.6-8

Конфиденциальное отношение (донесение) начальника жандармского управления г. Одессы стр.1 Конфиденциальное отношение (донесение) начальника жандармского управления г. Одессы стр.2 Конфиденциальное отношение (донесение) начальника жандармского управления г. Одессы стр.3

При содержательном обсуждении этого важного, но непростого для понимания документа необходимо принимать во внимание ключевые особенности одесского письма и характера Е.П.Б., которых мы пока не касались. Подробнее речь об этом и о записях, сделанных на этом отношении в III Отделении, пойдёт в следующей части заметок.

Теперь же отметим главное и совершенно очевидное. Это донесение было необходимо, чтобы гарантировать: одесское письмо, если не само, то уж точно в кратком (и благожелательном) изложении одесского жандармского начальника, не затеряется и ляжет на стол руководству III Отделения.

И попробуем разобраться в степени достоверности рассматриваемых материалов, это очень облегчит дальнейшую работу с ними.

О достоверности датировки одесского письма (26.12.1872) и других документов этого архивного дела

Достоверность всех сопутствующих документов дела и их датировок, как и проставленных на них в III Отделении входящих и исходящих номеров и соответственных дат, подтверждается тем, что всё это в точности отвечает записям о регистрации этих документов в соответствующих журналах, которые велись в III Отделении и его секциях. Пометы на документах и записи в регистрационные журналы производились одновременно, причём сами эти журналы сохранились.[6]

Дата заведения дела (см. Обложку дела) совпадает с датой на справке (л.5) и вполне отвечает датировке одесского письма. Дата окончания этого дела 1873 г. (см. Обложку дела) вместе с заверительным листом от того же числа (л.10-10об.) ставят точку в этом вопросе.

Упоминание в донесении одесского жандарма о письме, посланном в конце прошедшего 1872 года на имя Н.В.Мезенцова (л.6), и запись в III Отделении на том же донесении о получении этого письма именно от него (л.6) также исключают иной порядок или время получения и отправления этих документов. Отсутствие входящего номера на одесском письме, очевидно, объясняется тем, что от Мезенцова оно было передано по назначению, минуя обычную систему регистрации.

Таким образом, бытовавшие версии о том, что одесское письмо (поддельное) могло каким-то образом попасть в архивы III Отделения в более позднее время, с тем чтобы каким-то образом нанести ущерб деятельности Теософского общества и Е.П.Б. как его секретаря, оказываются несостоятельными и отпадают.

Примечательно, что это заключение никак не связано с содержанием одесского письма и его интерпретациями.

О подлинности отношения (донесения) подполковника К.Г.Кнопа

Если бы это отношение (донесение) было поддельным, т.е. если бы К.Г.Кноп был к нему непричастен, то по получении ответа из III Отделения (см. л.9) подполковник немедленно поставил бы в известность об этом своё начальство. Отсутствие в архивном деле такой бумаги лишний раз подтверждает, что это конфиденциальное отношение было подлинным.

Отправка одесского письма на имя управляющего III Отделением Н.В.Мезенцова, т.е. не тому адресату, показывает, что начальник одесского жандармского управления, прекрасно знавший, кто являются его петербургскими начальниками, не имел касательства к появлению и отсылке этого письма.

То, что женщиной, которая приходила на приём к главному городскому жандарму для разговора об одесском письме, могла быть только Е.П.Блаватская, показано несколькими абзацами ниже.

Возможно ли, чтобы автором одесского письма была не Е.П.Блаватская

В расхожих предположениях о том, что в 1872 году кто-то другой мог подделать письмо от имени Е.П.Блаватской, с тем чтобы каким-то образом её очернить, необъяснимым образом отсутствует анализ возможных последствий такого криминального поступка для самого злоумышленника. И совершенно не принимается во внимание такой важный документ, как отношение (донесение) одесского жандарма с рассказом о его посетительнице.

При всём старании нам не удалось обнаружить ни одного способа реально очернить Е.П.Б. в 1872-73 гг., воспользовавшись столь трудоёмким и небезопасным для сочинителя способом. Кратко наши соображения таковы.

Как известно, переписка III Отделения была недоступна для посторонних. Любая ссылка на такое письмо означала бы, что говорящий сам имеет какое-то отношение ко всему этому — со всеми вытекающими отсюда следствиями (как было позже с Всев.С.Соловьёвым).

Возможность распускания слухов, разумеется, от наличия подобного письма никак не зависела. Для слухов вообще не нужно никакого письма. Сочинять и посылать для этого подложное письмо в Петербург с таким множеством подробностей, подделывая зачем-то ещё и почерк (которого там не знали),— это полнейшая бессмыслица.

Очевидно, что одесское письмо было написано и отправлено с расчётом на какой-то ответ. Ожидалось, что он может прийти на имя Е.П.Блаватской по адресу её проживания, который был специально указан в конце письма. Автор (кто бы он ни был) сам позаботился об этом. Задумавший подобное дело — в отличие от наших современников, заподозривших наличие такого злоумышленника в окружении Е.П.Б.,— не мог бы не подумать о том, что ждёт его после того, как Е.П.Б. распечатает ответ и обнаружит, что кто-то пишет в III Отделение от её имени. Конечно, она должна сообщить в Петербург, что кто-то намеренно ввёл их в заблуждение. На этом потенциальный злоумышленник постарался бы забыть о своей задумке как о страшном сне.

Наконец, невозможно себе представить, что какая-то не очень умная женщина из окружения Е.П.Б., решившись-таки на эту авантюру и обнаружив, что адресовала письмо неправильно, вместо того чтобы переписать его ещё раз и отправить кому надо, направится под именем Е.П.Б. разыгрывать главного одесского жандарма с единственной целью — приблизить тот миг, когда ему будет поручено найти автора этой фальшивки, т.е. именно её.

Опять-таки, если бы в 1872-73 гг. в России появились слухи о каких-то связях Е.П.Блаватской с III Отделением, они немедленно, тогда же дошли бы до её родных и до неё самой. Тот факт, что никто из них ни о чём подобном никогда не упоминал, ясно показывает, что современная версия о фальшивке (чем бы она ни была обусловлена) не соответствует действительности, как, впрочем, и многое другое вокруг имени Е.П.Б.

Вышеизложенные доводы однозначно подтверждают сказанное в одесском письме, что никто из родных Е.П.Блаватской (не говоря уже о прочих её знакомых) о нём не знал.

Показательно, что это заключение об авторстве Е.П.Блаватской тоже практически никак не связано с возможными интерпретациями содержания этого письма. И, как ни странно, совершенно не зависит от принадлежности почерка.

Чьей рукой написано одесское письмо

За пять лет, прошедших после обнародования в начале 2017 г. результатов двух уже упоминавшихся почерковедческих экспертиз одесского письма, сторонники версии о «фальшивке» не смогли представить ни единого экспертного заключения с иными выводами. Понятно, что спор о том, кто писал одесское письмо, на этом исчерпан. Безусловно установлено, что это почерк Е.П.Блаватской.

К этому остаётся добавить, что если бы дошедший до нас экземпляр одесского письма был переписан кем-то другим, это, само по себе, не давало бы ни малейших оснований расценивать текст письма как фальшивку, исходившую не от Е.П.Б., к которой она не имела никакого отношения. Единственно, было бы сложней утверждать, что то или иное встречающееся в этом письме выражение действительно принадлежало именно ей. Ведь известно, что даже родные Е.П.Блаватской, переписывая письма от неё, не во всём соблюдали полную точность. К счастью, в случае с одесским письмом такие проблемы отсутствуют и разрешать их нам не придётся.

Примечания

[3] См. https://forum.theosophyportal.ru/viewtopic.php?p=40528#p40528, с прямой ссылкой на источники.

[4] Полное название — Третье отделение СЕИВК (собственной Его Императорского Величества канцелярии).

[5] Сведениями об этих двух делах в ГАРФ мы обязаны NN, который, насколько один из нас понял по его ответам, не хотел, чтобы его имя фигурировало в публикациях «Лигатмы» как коллеги по совместному исследованию архивов.

[6] См. далее примечания к воспроизведениям этих бумаг.

(Продолжение следует.)